Название: Дети леса
Автор: кузина-белошвейка
Размер: миди, 8337 слов
Канон: "Последний из могикан", Ф. Купер
Пейринг/Персонажи: Дункан Хейворд, Соколиный Глаз, Чингачгук, спойлерУнкас, Кора, Магуа
Категория: джен
Жанр: приключения, мистика
Рейтинг: G
Краткое содержание: покой семьи Дункана Хейворда потревожен. Соколиный Глаз приходит на помощь.
Примечание: события происходят в промежуток между временем действия романов "Последний из могикан" и "Следопыт"
Примечание 2: внимание! смерть персонажа! (давно мертвого в каноне, но вдруг есть какие-то высокочувствительные люди еще)
Размещение: запрещено без разрешения автора
ПРОЛОГ
В лесу, даже ночном, никогда не бывает тихо. Однако этой ночью тишины, пожалуй, даже не хватало. Этой ночью Жако, сын Жана Бретонца, и Маленькое Перо, сын Красного Облака, сидели на ветке старого вяза у водопоя и караулили белого волка.
- А на луне живет старик, и ему там так грустно, что он на нас смотрит и плачет. Худеет от тоски. Потому и луну не видно. – Жако пошарил в кармане и с сожалением обнаружил, что все сладкие корни закончились.
Маленькое Перо с интересом посмотрел на небо и спросил, подбирая слова на французском:
- Когда снова видно – толстый?
Жако призадумался, но нашелся с ответом:
- Он не хочет на нас смотреть и отворачивается. Потом передумывает. Вертится так.
Маленькое Перо покачал головой.
- Нет, - сказал он на языке мохоков со всем превосходством опыта человека, встретившего уже девять весен, - Солнце гонит Луну, а та прячется. Луна хотела светить днем, но Солнце всегда сильнее.
Жако было только восемь, но сдаваться он не собирался. Он задумался, не поразить ли кузена идеей отца, что луна на самом деле – огромный кусок сыра, а всякие звери небесные ее обгладывают, когда проходят мимо. Потом, ясное дело, луну купают в Млечном пути и она как новенькая. Однако внизу послышался какой-то шорох, и Маленькое Перо приложил палец к губам. Жако быстро-быстро закивал.
- Идет? – спросил он еле слышно.
Индеец прислушался и покачал головой. Жако вздохнул, а Маленькое Перо с досадой прикусил губу. Если он чего-то и хотел очень сильно, так это показать сыну сестры его отца, что на землях его племени тоже есть на что посмотреть.
Жан Бретонец был торговцем, и крайне удачливым, это признавали все. Не первый год уже он путешествовал от форта к форту, от одного индейского становища к другому, и ухитрился сохранить целый скальп и дружеские отношения со всеми, кто ему повстречался. Во многом помогало ему то, что торговал он более-менее честно, хорошо смеялся и знал столько историй, что мог уболтать любого. Нынешней осенью он взял с собой в путешествие сына, решил, что тот уже достаточно взрослый.
Мать Жако, что умерла от укуса змеи несколько лет назад, приходилась двоюродной сестрой вождю мохоков Красному Облаку, и пришло время показать мальчика индейской родне, рассудил Бретонец. Так и отправились они в путь – с двумя подручными отца и тройкой груженых мулов, пока не встретили вождя Красное Облако с его людьми.
Взрослые начали свои скучные дела: отмеряли припасы, обсуждали, сколько этой осенью дадут за шкуру бобра, какая будет погода через неделю, да кто как поживает. Пока Маленькое Перо, как и полагалось сыну вождя, неподвижно стоял за спиной отца и почтительно слушал взрослых, Жако обежал весь лагерь, рассыпал крупу из мешка, два раза упал с камня, на который залезал трижды, и при этом говорил не переставая. Он хотел знать, как все вокруг называется, откуда кто идет, и что умеет. Маленькое Перо в жизни не встречал такого мальчишку. Если бы он за день сказал столько, сколько этот белый выпаливал за час, родные сестры засмеяли бы его.
Но много ли надо мальчишкам, чтобы подружиться? Один скорчил гримасу, второй хмыкнул, и вскоре Жако размахивал руками, показывая, как корабли входили в бухту Квебека, а Маленькое Перо обстоятельно объяснял, как лучше поставить капкан на лису. Жан Бретонец тем временем решил пройти часть пути вместе с вождем, ибо легкомыслием не страдал, а шестеро индейцев и трое белых мужчин все же выглядят лучше, чем только трое белых, даже если его мешки полегчают после этого сильнее, чем рассчитывалось в начале путешествия.
За сопровождение Жан платил не только припасами, но и историями, а знал он их чуть меньше тысячи, а если не знал, то тут же выдумывал свои. Особенно много и охотно он рассказывал предания родины, а уж там хватало призраков и утонувших моряков, возвращающихся наказать обидчика или спасти невинно осужденного. Чаще все-таки, чтобы наказать. После его историй индейцы невозмутимо уточняли, могут ли все эти духи перебраться через Соленую Воду, и – с облегчением – выслушивали заверения, что им просторно и в Бретани. Жан Бретонец, знай, усмехался и плел новые истории.
Жако от отца не отставал. На второй вечер знакомства он рассказал Маленькому Перу свою любимую сказку: о собаке, носившей в зубах голову убитого хозяина и так преследовавшей обидчика, и о замке, со стенами, красными, как кровь, всегда появлявшемся на пути убийцы. С объяснениями о том, что такое замок, были сложности (сошлись на том, что это очень большой форт), но Жако убедился, что новообретенный кузен под впечатлением. Маленькое Перо не то чтобы неспокойно спал после, но теперь делом чести для него стало поразить воображение бледнолицего.
Вначале он рассказал ему о Лесных Хозяевах, но и сам почувствовал, что история не слишком интересная. От отца Жако уже наслушался историй о духах, обитающих в тех или иных местах, так что здешних Хозяев воспринял как должное. А Маленькое Перо не то чтобы не верил в них, но про себя считал женской историей. Уже две его сестры бегали в лес, чтобы оставить там свои лучшие бусы и попросить Хозяйку привести к ним хорошего мужа. Настоящий воин такими глупостями заниматься не станет.
И тогда маленький мохок рассказал о Белом Волке. О том, что приходит к воде ночью, и размером в два раза больше обычного волка. Если сказать ему «Братец Волк, дай мне твою силу», он дохнет на тебя, и надо дышать изо всех сил, и тебя не тронут пули, и ты будешь силен, как он, быстр и ловок, как он, и научишься волчьей песне, поднимающей ветер и туман. Глаза у Жако от любопытства сделались ну совершенно круглыми, и как-то так вышло, что тем же вечером после заката мальчишки выбрались из лагеря.
Озеро под скалой Маленькое Перо приметил еще в прошлом году, когда проходил здесь вместе с отцом и его людьми. Если духи куда-то и приходят, то именно в такие места, он был уверен. Искать духа-покровителя начинают обычно позже, но если Белый Волк признает его сейчас и поделится своей удачей, об этом можно сложить хорошую песню. К тому же, им всем нужна удача, Маленькое Перо слышал, как отец говорил об этом с другими вождями. Белые люди воюют друг с другом на их земле, как воевали племена задолго до этого. Но белые люди хитрее, и воевать за себя заставляют других. Маленькое Перо не знал иногда, что думать, ведь за Соленой Водой лежат богатые и обширные земли, пришедшие оттуда любили об этом рассказывать, почему же им не хватает места даже здесь? Судя по нахмуренному лицу отца, он тоже не знал ответа. Или тот ему не нравился.
Жако вдруг вцепился в его плечо. Луна нырнула в облака, а когда появилась снова, Маленькое Перо сам увидел, как зашевелились кусты у дальнего края поляны, а всю поляну залило бледным светом. Восторг и ужас пополам не давали вздохнуть, как следует, он наклонился с ветки, чтобы не пропустить ничего из происходящего.
Это не было волком. Ни на какое животное вообще это не было похоже, хоть и передвигалось на четырех лапах. Следом за ним на поляну выбрались еще двое таких же существ. Тихо рыча, они подобрались к воде и принялись лакать воду. Маленькое Перо сам бы не объяснил, откуда взялся этот ужас, но он очень медленно подтянул ноги выше и оглянулся на кузена. Тот так же медленно поднес палец к губам, и кивнул.
Существа у воды толкались и фыркали. Наконец, одно из них медленно, точно впервые в жизни, попробовало распрямиться и скоро довольно уверенно встало на задние лапы. Луна светила слишком ярко, чтобы ошибиться, но иногда так бывает: смотришь на тень или пересекающиеся ветки, не можешь понять, почему долго не отводишь глаз, потом чуть поворачиваешь голову или солнце выходит из-за туч, и вот это не тень или куча палок, а медведь или воин с луком. Сознание Маленького Пера еще отказывалось поверить, а глаза уже видели – людей.
Ветер усилился, и от группы у воды на мальчишек пахнуло гнилью и старой кровью. Люди внизу продолжали изъясняться не словами или знаками, а какими-то невнятными звуками. Кто-то из них отлучился и вернулся, таща часть сырой еще оленьей туши. Несколько сердитых выкриков, попытка драки, и люди принялись отрывать сырое мясо и запихивать в себя с такой скоростью, что казалось, они глотают его целиком.
Маленькое Перо не знал, что подумать, знал только, всем своим существом, что надо сидеть тихо, пережидая, хотя бы и до самого утра, а там они уйдут. Он был уверен, что утреннего света те, внизу, не вынесут. Но тут Жако снова начал трясти его за плечо. Лицо у кузена было совершенно белым, но он указывал в сторону лагеря. Тут он был прав. Сын вождя не сидит на дереве, если есть еще те, кого нужно предупредить.
На их счастье, ветер шумел все сильнее. Ветки не затрещали под их весом, разве что Жако упустил нужный момент и спрыгнул слишком высоко, но и тогда не вскрикнул, а втянул воздух сквозь сжатые зубы. Существа у воды продолжали пировать.
У какого зверя четыре ноги,
У какого зверя четыре ноги? Ха!
Маленькое Перо не любил эту песню, что часто пели старухи, встречая воинов с охоты, но сейчас она билась в его голове, и он все повторял и повторял. Пригнувшись в высокой траве, он сам стал теперь зверем, Жако стал зверем, и в этой охоте шанс у них был только один.
Что за зверь придет за тобой о четырех ногах,
Что за зверь придет за тобой о четырех ногах? Ха!
Рядом вскрикнул Жако, и Маленькое Перо осторожно приподнял голову. Одно из чудищ сидело на корточках, опираясь на руку. Другой оно крепко держало за шею Жако. Тот лягался и изворачивался, но существо, будто забавляясь, поднимало его все выше, так что скоро мальчишка ухватился руками за чужую лапищу и завопил:
- Беги!
Выхода у Маленького Пера не было. Он нащупал рукоятку ножа и побежал назад, к кузену. Товарища и брата нельзя бросать, даже если это ваша последняя битва.
Что за зверя ты убьешь о четырех ногах,
Что за зверя ты убьешь о четырех ногах? Ха!
Он уже приготовился прыгнуть, как его приподняло на воздух и осторожно опустило в сторону. Что-то темное промелькнуло над головой. Маленькое Перо перекатился и вскочил на ноги, сжимая нож. Впереди ворочался клубок, в котором ничего толком было не разобрать. Кто-то прибежал к ним на помощь. Отец?
Его дернули за руку, и Маленькое Перо пригнулся, увидев Жако.
- Кто там? – спросил он.
- Не знаю, - Жако облизал губы и глубоко вдохнул. - Не знаю, - повторил он, уже спокойнее, - это не наш. Надо сказать...
Оторваться от схватки было трудно. Вот одно из существ вылетело из круга, в котором осталось трое. Двигались они слишком быстро для человеческого глаза, и света было мало, только по усиливавшемуся рычанию было понятно, что верх одерживает загадочный спаситель.
Второе чудовище упало на колени. Его противник, не останавливаясь, ударил, словно скопа, выслеживающая рыбу над ручьем, и в круге осталось только двое. Маленькое Перо уже понял, что это не их битва, и они с Жако вернутся в лагерь, но ноги онемели и никуда не шли. Мальчишки не были уверены, что сделает с ними пришедший на помощь после того, как разделается со всеми врагами, в груди их мешались тот же восторг и ужас, что при ожидании Белого Волка. Одна легенда не сбылась, но пришла другая, и они готовы были шагнуть вперед, чтобы прикоснуться к ней, обрести часть ее мощи.
Сзади послышался шорох, мальчишки обернулись и увидели Хозяйку Леса. У нее были длинные темные волосы и бледное, как луна, лицо. Она улыбнулась, прислушиваясь к схватке, а потом кивнула им, указывая, куда бежать, и силы вернулись снова. Маленькое Перо схватил Жако за руку, и оба припустили к лагерю.
***
До рассвета в лагере никто не спал. Как только поднялось солнце, все отправились на место схватки, остаться не пожелал никто. Останки трех существ Красное Облако долго рассматривал, хмурясь и о чем-то советуясь со своими людьми, и, наконец, приказал их сжечь. Следов Хозяев Леса не было. Только Жако на обратной дороге украдкой показал кузену непонятный цветок, маленький, ничем не пахнущий, с твердыми, точно ножом вырезанными аккуратными белыми лепестками.
- Там таких много, где она стояла, - пояснил он.
Маленькое Перо кивнул. Почему-то глупостью это не показалось, хотя он сам не стал бы хранить цветы, пусть и от Хозяйки. Если кузену хочется - пусть будет.
Красное Перо убеждал Бретонца пойти с ними до стойбища мохоков, и тот, в конце концов, согласился, хотя и потерял на этом неплохие деньги. Про Жана Бретонца всегда говорили, что тот слишком доверяет краснокожим и их байкам. Возможно, в будущем это помогло ему разбогатеть снова. По меньшей мере, это спасло ему и его людям жизнь.
Часть 1
Дункан Хейворд еще издали разглядел на пристани высокую худощавую фигуру и ускорил шаг.
- Соколиный Глаз! - радостно воскликнул он, - Наконец-то вы решили нас навестить!
- Сказать по совести, - ответил разведчик, крепко пожав протянутую ему руку, - у меня еще были дела в этих краях. Я бы не хотел надоедать вам, майор, да и времени у меня немного...
- Так просто я вас не отпущу, даже не надейтесь. Алиса очень хотела вас увидеть. Вы же побудете с нами, хотя бы недолго?
По лицу разведчика видно было, что он польщен предложением и вниманием майора, но все еще колеблется. Он понимал, что в такой вечер нельзя будет обойтись без воспоминаний, а расстраивать Алису Хейворд он не хотел. Соколиный Глаз не часто вновь встречался с теми, кому оказывал когда-то услугу, и на то были причины у обеих сторон. Люди часто склонны забывать не только несчастливые события в своей жизни, но и тех, кто был их свидетелем, словно они все еще несут на себе печать того несчастья. И хотя майор Хейворд казался искренне обрадованным встречей, кто знает, что будет дальше?
Дункан Хейворд, если и подозревал, какие мысли одолевают Соколиного Глаза, приложил все усилия, чтобы их отогнать.
- Где же ваш верный спутник, где Чингачгук?
- Старый сагамор решил какое-то время бродить по охотничьим угодьям в одиночестве. Индейцы - гордый народ, майор, думаю, ему тяжело дается скрывать тоску по Ункасу, - разведчик замолчал на мгновение, так как это имя подняло в душе обоих говоривших бурю воспоминаний, и потянуло за собой второе имя - девушки, ушедшей из жизни слишком рано. - Такова судьба отцов, - твердо закончил Соколиный Глаз.
- Полковник Мунро согласился бы с вами, - тихо отозвался Хейворд. - несчастный, он так страдал. Вы, верно, не слышали, Соколиный Глаз, о его смерти?
- Нет, и это горькая весть. Что же случилось?
- Год назад лодка, в которой он переправлялся через озеро с еще несколькими солдатами, перевернулась. Полковника и тех, кто пытался его спасти, утянуло на дно. Выжило лишь двое, никудышные люди, даже не попытались помочь товарищам.
- Иногда трудно вспомнить о ком-то, кроме себя, майор, - заметил разведчик, - но не будем об этом больше, я вижу миссис Хейворд. А ребенок, который у нее на руках, значит?
- Наш сын, Джордж Дункан Хейворд, двух лет отроду. Но вы все-таки хорошо сделали, что приехали сюда, Соколиный Глаз. Кто знает, застали бы вы нас месяцем позднее. Мы одерживаем верх над французами в этой войне, и наш полк могут перебросить на север в любое время.
- Я, однако, надеюсь, что это время придет позже, чем раньше, - заметила Алиса Хейворд и со знакомой радушной улыбкой повернулась к разведчику. - Здравствуйте, Соколиный Глаз. Как я рада видеть, что вы не изменились.
- Мой язык не создан для вежливых разговоров, миссис Хейворд, но хочу сказать, что самой большой радостью для глаз по-прежнему остаетесь вы.
Время и печальные события не тронули прелести Алисы, лишь придали больше серьезности ее чертам. Но это была все та же Алиса Мунро, всем сердцем любившая близких и умеющая радоваться и малому.
- Что же, - рассмеялась молодая женщина, - ваши слова достаточно вежливы для меня. Не стану спрашивать, зачем вы появились так внезапно в этом форте, мой муж напускает на себя при таких вопросах ужасно важный вид и говорит что-то о "государственной необходимости". Не будь таким недовольным, Дункан, больше я ничего не скажу.
Разговаривая, они поднялись от пристани к стенам форта и остановились, пропуская людей, несущих груз из лодок.
- Кто эти несчастные, я не заметила их раньше? - живо спросила Алиса, указывая на группу индейских женщин и детей, покорно сидевших у ворот. Все они хранили молчание, казавшееся странным даже привыкшим к общению с индейцам людям.
- И правда, несчастные, - отозвался Дункан - Прости, я не хотел расстраивать тебя глупыми слухами. Они стояли лагерем тут неподалеку, утром должны были отправиться своей дорогой, но похоже, что ночью на них наткнулся медведь. Двое мужчин мертвы, а эта компания наотрез отказывается идти дальше. Мы не можем их впустить, таков приказ.
- Но можем же мы дать им еды! - воскликнула Алиса, крепче прижав к себе сына. Сама став матерью, она содрогалась от мысли, что чужие дети могут пострадать.
Ее возглас привлек внимание одной из индейских старух. Глубокие свежие царапины и высохшие капли крови на ее лице, и без того не отличавшемся привлекательностью, превратили его в страшную маску. С неожиданной для ее возраста ловкостью она подскочила к Алисе и ухватила за развевающийся конец шали.
- Ты следующая! - завопила она, тряся костлявым пальцем. - Он придет за тобой и за ним тоже! - палец указал на ребенка. Алиса побледнела и покачнулась. Дункан поддержал ее и гневно обернулся к старухе, но его опередил Соколиный Глаз.
Высвободив шаль Алисы из пальцев старухи, он коротко бросил Хейворду:
- Похоже, я все-таки задержусь у вас, майор. Отведите миссис Хейворд домой, а я поговорю с почтенной женщиной и скоро приду.
***
Ночь выдалась темная, и от напряженного внимания у Дункана скоро заболели глаза. Соколиный Глаз рядом казался совершенно спокойным и едва ли не дремлющим. Дункан чувствовал себя странно: сидеть в засаде в собственном доме. Да и кого они поджидают, Соколиный Глаз не объяснил. Просто спросил, доверяет ли ему майор, и Дункан, вспомнив, кто не раз спасал его жизнь, а главное, жизнь Алисы, не смог сказать "нет". Алису с ребенком отправили в дом к друзьям, конечно, она была встревожена, но дочь воина и жена воина привыкла к неожиданностям и скрывала свое беспокойство.
- Так что вам сказала та старуха? - спросил Дункан у Соколиного Глаза. - И в безопасности ли Алиса, что, если придут за ней?
- Они могущественны, но не всесильны, - мрачно ответил разведчик, - поверьте, майор, это люди, и умирают они так же, как и все. Старуха эта невежественна и верит в чепуху и вздор по большей части, но я много лет среди индейцев и научился выбирать правду по крупинкам. Кто-то действительно напал на них прошлой ночью, и это был не медведь. Индейцы сильно напуганы, а старуха считается у них чем-то вроде провидицы. Я бы засунул такую провидицу в мешок и зашвырнул подальше в воду - ничего хорошего она за всю жизнь никому не сказала, сдается мне. Но она почему-то указала на вас. Может, кто-то из ирокезов все еще таит на вас злобу.
- Я всегда старался действовать по чести.
- Ни на мгновение в этом не усомнился, майор. Но вы же знаете, как различны порой понятия о чести. Впрочем, давайте помолчим, если то, что мне наговорила старуха, правда, гостей стоит ждать с минуты на минуту.
Словно в ответ на его слова, с крыши послышался шум. Дункан снова переложил пистолеты и возблагодарил бога, что Алисы с сыном здесь нет. Он был полон решимости взглянуть в лицо неведомому врагу.
- Кого-то надо оставить в живых, - прошептал он Соколиному Глазу, - я хочу знать.
- Это уж как выйдет, майор.
Окно распахнулось, и в комнату проникли двое. "Умирают они так же, как все", вспомнил Дункан, и привычное спокойствие вернулось к нему. Третий появился следом. Он был выше ростом и шире в плечах, Дункану показалось, что с его появлением комнату наполнил странный запах, но времени размышлять не было. Он выстрелил.
В небольшой комнате выстрел показался оглушительным. Вспышка высветила искривленные тени на стене. Индейцы кинулись в бой, не издав ни единого звука. Дункану доводилось сражаться в темноте, и головы он не терял. Отбросив бесполезные пистолеты, он вступил в рукопашную. Он был уверен, что ранил своего противника, но тот по-прежнему молчал, не защищаясь от ударов ножа Дункана, но и не ослабляя своей хватки.
- Что, негодяй, теперь ты узнал меня? - раздался громкий голос Следопыта. В ответ послышалось рычание, злобное и, как показалось Дункану, опасливое. Так огромная собака отступает, поняв, что ее не боятся. Индеец, боровшийся с Дунканом, разжал свою хватку, и когда тот поднялся, в комнате снова не было никого, кроме них с Соколиным Глазом.
***
Когда они зажгли свечи, на полу и подоконнике обнаружились следы крови.
- Это все-таки люди, - задумчиво произнес Соколиный Глаз.
- Неужели вы сомневались? - спросил Дункан.
Вместо ответа разведчик протянул ему индейскую подвеску грубой работы.
- Нашел на полу, - пояснил он. - Ничего не напоминает, майор?
Дункан повертел ее в руках и пожал плечами. Какой-то божок, в индейских верованиях и суевериях он не разбирался.
- Хотел бы я поступить так же, - пробормотал Соколиный Глаз. - Это побрякушка гуронов. Утром я пойду по их следам. Вы со мной, майор?
Дункан не замедлил с ответом.
Часть 2
Они уже три дня были в пути, и Дункан стал узнавать очертания гор вдали. Именно там случилась развязка их несчастливых приключений. Гибель бедной Коры и отважного Ункаса. Он снова вспомнил лицо жены, когда они прощались. Алиса не потеряет еще и его, твердо пообещал он себе, но если он погибнет, то только уверенный, что ни одно из тех чудовищ не причинит вред его родным. Довольно с них потерь и бед.
Соколиный Глаз по большей части хранил молчание. Он шел уверенно и быстро, руководствуясь одному ему понятными знаками.
- Впереди селение ленапов, майор, - сообщил он наконец. - Чингачгук должен быть где-то рядом. Думаю, узнав, что произошло, он к нам охотно присоединится.
Дункана это известие обрадовало, хотя по мере приближения к поселку он временами не понимал, нет, не где он, а - когда он. Свежий ли, ясный воздух осени, высвечивающий каждый лист и былинку особенным светом был в этом повинен, синеющие ли горы над путешественниками или давно забытое чувство свободы, ведь последние годы он был неволен в своих передвижениях. Чем дальше они уходили в леса, тем острее было ощущение, что сейчас он оглянется - и увидит дочерей полковника Мунро, которых должен как можно скорее проводить к отцу, услышит звучное пение Давида Гамута. Что протянет руку - и ощутит дружеское пожатие Ункаса. Он удивлялся себе, но воспоминания и печали, загнанные глубоко, запертые накрепко, пробивались сейчас наружу.
- Через час будем на месте, - прервал молчание Соколиный Глаз, - и, майор, не в обиду вам, но предоставьте вести переговоры мне.
- Полагаю, вы лучше меня знаете, что и как говорить. А я не честолюбив, Соколиный Глаз, когда на кону жизнь моих близких.
- Не хотел никого обидеть, майор, но вы - человек военный и привыкли к прямоте и быстрым решениям, а здесь придется долго молчать, чтобы получить нужный ответ.
Дункан горько усмехнулся, вспомнив "прямоту" некоторых командиров, а также к чему привели многие их быстрые решения, но сейчас было не время, поэтому он просто повторил, что полностью доверяет мнению Соколиного Глаза.
***
В селении, казалось, никто не был удивлен их появлением. Соколиного Глаза приветствовали как старого знакомого, и тот сразу принялся выспрашивать о Чингачгуке. Дункан тем временем спокойно сидел рядом с хижиной, не обращая внимания на любопытных детей.
- Плохо дело, - сообщил Соколиный Глаз, садясь рядом, - Чингачгука здесь нет, и никто не знает, когда он придет. Ленапы - мирные люди, но я бы сказал, что они нам не рады. Я попробовал разузнать, не оживились ли гуроны в последнее время, но ничего толкового мне не сказали. Мужчин сейчас почти нет, все на охоте.
- Куда же дальше?
- Думаю, стоит переночевать здесь, майор. Сдается мне, Чингачгук гораздо ближе, чем мне сказали. Да и гуроны должны быть неподалеку, у меня нюх на такие вещи.
- Как скажете, Соколиный Глаз. Полагаю, спать будем по очереди?
Дункану показалось, что он задремал, но вся его сонливость исчезла, как только он открыл глаза. Чутье солдата подсказало ему, что творится неладное. В селении стояла мертвая тишина, даже обычно брехливые собаки замолкли. Соколиный Глаз сидел у входа в хижину, рядом с чуть приоткрытой дверью, держа на коленях заряженное ружье.
- Начинается, - прошептал он, не поворачивая головы.
По площадке между хижинами, низко пригибаясь, крались три фигуры. Дункан не мог бы сказать, те ли это индейцы, которые пытались напасть на него в форте, но сомнений в их намерениях не было.
- Надеюсь, больше они никого с собой не привели, - пробормотал Соколиный Глаз, прицеливаясь, - на здешний народ надежды мало, одни старики и дети. Готовы, майор?
После первого же выстрела один из гуронов упал и больше не шевелился. Двое других развернулись и кинулись в атаку. На этот раз Дункану достался "вожак", так он окрестил про себя более высокого индейца. Дункан помнил о поразительной силе нападавших, но даже это не помогло ему встретить железную хватку гурона. Они оба упали и покатились по земле, сжимая друг друга за горло. Перед глазами поплыли красные пятна. Дункан постарался усилить нажим, но он словно пытался сломать столетнюю сосну, а не шею гурона.
Сверху раздался дикий возглас и звук удара, и гурон ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Дункан освободился из захвата и выхватил нож. Он уже занес его для удара, но тут свет упал на оскаленное лицо гурона, и от неожиданности нож Дункана лишь скользнул по горлу противника. Рыкнув ему в лицо, гурон вскочил на ноги, и мгновение спустя его уже не было видно.
Дункан ухватился за протянутую ему руку, встал и увидел, что на помощь к нему пришел Чингачгук. Лицо вождя было сурово, если раньше он в своей боевой раскраске казался врагам предвестником смерти, то теперь и раскраска была не нужна. Он молча кивнул на приветствие и благодарность Дункана и сразу отошел в сторону.
- Неужели я чем-то обидел его, Соколиный Глаз? - спросил Дункан у разведчика. - Или он сердится, что я упустил врага?
- Не думаю, майор. Старый сагамор всегда такой в последнее время, он и со мной-то едва разговаривает. Но скажите мне, что вам все-таки помешало?
- Я, - начал Дункан и остановился. Теперь, когда ничего не мешало вызвать в памяти все подробности его битвы, она казалась ему нелепым кошмаром. Да могло ли такое быть?
- Говорите, майор, - повторил Соколиный Глаз, и голос его был мрачен, - говорите и ничего не скрывайте. Мне кажется, что мы ввязались в странное дело, и чем меньше будем скрывать друг от друга, тем лучше. Какой бы глупостью это не показалось.
- Это действительно глупость. Но я увидел его лицо, и это было лицо мертвого человека. Давно мертвого.
- Человека, которого мы оба знаем, - продолжил разведчик. Дункан мог только кивнуть. - Однако, я редко промахиваюсь майор, и уж точно я не промахнулся в тот день, в скалах. Как же Магуа выжил?
Часть 3
Еще одного мертвого гурона они нашли в лесу, в нескольких часах пути от поселения ленапов.
- Мы на верном пути, - с удовольствием заметил Соколиный Глаз, - а я уже боялся, что ослабел и потерял навык! Однако, это крепкий молодец, иначе не выдержал бы дороги с такими ранами. Сколько всего их было, ты говорил, сагамор?
Чингачгук молча вскинул руку.
- Еще пятеро, значит. И Магуа.
При звуках этого имени оживление погони покинуло их. Дункан не мог уложить это в голове, видел замешательство и в глазах Соколиного Глаза. Один Чингачгук хранил угрюмое спокойствие.
- Я попытался было вызвать его на разговор, майор, - шепнул разведчик, улучив минуту, - но он молчит. Надо ждать, верно, у него тяжело на душе.
Здесь Дункан почувствовал раздражение. Они преследуют мертвеца, Алиса и Джордж все еще в опасности, а единственный в их компании человек, способный хоть что-то прояснить, говорить не желает! Но он помнил, что нетерпеливыми расспросами добиться ничего не выйдет и, стиснув зубы, продолжил идти.
- Того мертвеца, что остался у ленапов, мы сожгли, - размышлял вслух разведчик, - прикажешь с этим поступить так же, Чингачгук? Наверное, да, но сколько внимания это к нам привлечет? Не лучше ли оставить его, как есть?
Чингачгук коротко ответил.
- Он говорит, что к нам идут люди, которым можно поручить это тело, - сообщил разведчик, - я бы и сам услышал, они не прячутся от нас.
Через минуту на поляне показались двое старых индейцев.
- Гуроны, - разведчик сплюнул, выражая свое презрение.
Некоторое время обе группы молча наблюдали друг за другом, но первым заговорил старик-гурон. Этим он сразу показал, кто был нуждающейся в помощи стороной.
- Пусть ружья молчат сегодня, - начал он слабым голосом на сносном английском, - мы просим выслушать нас. Беда идет по этим лесам. Если в вас нет почтения к моей седине и ранам, - тут он простым жестом обнажил грудь, указывая на многочисленные шрамы, - пусть любопытство белых людей заставит их остаться.
- Эта беда говорит на языке гуронов, о вождь! - спокойно ответил Соколиный Глаз. - Она ходит, как гурон, выглядит, как гурон, и убивает также трусливо. Не сами ли вы ее породили?
Старик некоторое время боролся с охватившим его гневом, Дункан видел, как засверкали его глаза и сжались кулаки. Но он справился с собой и ответил после долгого молчания:
- Может быть, ты прав, Длинный Карабин. Видишь, я знаю твое имя и обращаюсь к тебе с почтением, хотя ты убил многих наших воинов и именем твоим пугают детей. Но ты охотник, и ты знаешь, что для обезумевшего зверя нет различий между своими и чужими. Он пожрет нас, и примется за других. Я вижу с тобой воина ингизов. Не клялись ли английские отцы, что будут защищать эту землю?
- Это так, почтенный, - ответил Дункан, удивляясь риторике этого старца, который в жизни своей не слышал о Демосфене.
- Значит, вы защитите нас? Мы унесем его, - добавил старик, указывая на тело молодого гурона, - и позаботимся о правильном погребении. Я вижу на нем раны, но даже его отец не станет мстить вам. Эти люди ступили на тропу смерти и хотят увести по ней сотни. Гуронов не хватит, чтобы утолить их жажду, кто знает, кто будет следующим?
- Ну, довольно, довольно, - прервал его Соколиный Глаз, - если уж так не терпится помочь, вождь, лучше расскажи, что знаешь, а не запугивай нас. - И разведчик спокойно уселся на траву неподалеку от тела гурона.
Чингачгук все это время стоял, чуть отвернувшись, пришедшие гуроны также старательно не замечали его.
- Хитрая Лисица пришел сюда несколько лун назад, - начал вождь, и Дункан постарался скрыть удивление. Одновременно с этим он почувствовал облегчение: если они и сошли с ума, то не в одиночку. - Он могучий воин. Раньше для наших юношей было бы честью идти с ним. Наши вожди запретили. Шаманы в селении посмотрели на Хитрую Лисицу и сказали: уходи! твоя тропа не должна идти рядом с тропами живых! Он сильно рассердился, но ушел. Мы не знали, сколько яда он успел влить в уши слушавших его! Молодость торопится, хочет всего и сейчас же. Хитрая Лисица пообещал им силу и много смертей, и они пошли за ним. Лишь один вернулся к нам, и он был похож на старика. Он рассказал, что Хитрая Лисица превращал их в зверей и заставлял есть человечину. Вначале заставлял, а потом они уже не могли жить без нее.
Дункан почувствовал дурноту. Правда о Магуа обернулась такой небылицей, что он не знал, чему верить дальше.
- Что вы сделали с тем, кто вернулся? - спросил Соколиный Глаз?
- Убили, - ответил старик, как о незначащей подробности. - Вы встали на их след. Вы загоните их в огонь и покончите с ними. Это сказали шаманы, и это все, что мне известно.
Когда гуроны - и живые, и мертвец - остались позади, Дункана нагнал Соколиный Глаз.
- Не пойму, как быть дальше майор, - признался он. - Я и рад, что Магуа наследил здесь, но не попахивает ли все это... дьявольщиной?
- Должно быть разумное объяснение, - ответил Дункан. - "Превращали в зверей..." Я слышал, некоторые наши ученые писали об обрядах, на которых индейцы наряжаются в звериные шкуры. Возможно, вы все-таки промахнулись тогда, Соколиный Глаз.
Разведчик задумчиво кивнул, Дункан продолжил идти, думая, что успокоил чужие подозрения, но не смог унять свои.
***
Чингачгук заговорил вечером, когда они нашли убежище на ночь под корнями вывороченного ветром дерева. Рядом журчал ручей, воды было вдоволь. Костер решили не разводить, чтобы не привлекать внимания, обойтись холодной едой. Старый вождь почти не ел, и когда Соколиный Глаз, движимый добрыми чувствами, вложил в руку друга флягу с водой, отстранил ее и начал рассказ. Дункан не понимал языка делаваров, но по напряженному лицу Чингачгука и тому, с каким трудом тот ронял слова, понимал, что рассказывать это стоило больших душевных усилий. Закончив, Чингачгук указал Соколиному Глазу на Дункана, а сам поднялся и отошел.
Разведчик впервые за все время знакомства с Дунканом выглядел ошарашенным.
- Сдается мне, сагамор слегка сдвинулся от горя, майор. Но он потребовал, чтобы я рассказал вам все, как есть, и я это выполню, - Соколиный Глаз снова покачал головой. - Как и приступить-то, не знаю. Чингачгук говорит, что это он виноват в появлении Магуа.
- Как? - удивленно спросил Дункан. - Вряд ли он спас бы смертельного врага, а если вспомнить об этой нелепой истории с ожившим Магуа, то к колдовству Чингачгук не может иметь никакого отношения, он благородный человек.
- Ваша правда, майор, но именно о колдовстве он и вел речь. Сказал, у них в глубине страны был, или все еще есть, тут он как-то туманно выразился, какой-то великий шаман. Сагамор винит себя, говорит, что не справился с горем после гибели Ункаса, и пришел к тому колдуну, спросить, что можно сделать. Тот поглядел на него и сказал, что если как следует попросить духов, они дело поправят, но как все обернется, точно он сказать не может. Даже лучшие из индейцев подвержены суевериям, майор. Чингачгук уверяет, что просил не мести, а только чтобы его сын смог прожить отпущенное ему время. Но видно, колдовство это зацепило и Магуа, он ведь там неподалеку упал, вот и вышло, что вышло.
- Подождите, Соколиный Глаз, - Дункан отхлебнул воды из своей фляги. В голове все смешалось. Дикие верования, здесь, всего в нескольких днях пути от цивилизованных поселений! Лес смыкал над ним свои ветви, и шум их теперь казался Дункану чужим, враждебным. - Но если он считает, что Магуа ожил из-за него, тогда Ункас тоже... жив? - про себя Дункан решил, что не пожелал бы молодому индейцу такой "жизни", даже если бы это было его последним шансом на спасение. Представить, что Ункас убивает ради забавы, и не зверей даже - это казалось кощунством.
- Тут вся загадка. Ункаса он не видел. Поверил тому колдуну, и все бродил по лесам, надеялся увидеть сына. Магуа был очень осторожен, но Чингачгук почуял неладное, и принялся выслеживать уже его. Я так думаю, - продолжил разведчик, - вождь слегка помешался, только надеялся он на добрый исход, а то, что ты пошепчешь что-то на ветер, колдуном тебя еще не делает. А Магуа выжил после падения, только нашел себе не лучшего лекаря, - закончил Соколиный Глаз с пылкой убежденностью, выдававшей большое сомнение в собственных словах.
- Что же, - подытожил Дункан, - продолжаем путь, другого выхода у нас все равно нет. Давайте спать, Соколиный Глаз, доверимся страже Чингачгука.
Дункан не знал, спит ли разведчик или так же, как он, смотрит вверх, пытаясь разглядеть небо сквозь кроны деревьев. Он вспомнил Дэнни Дойла, одного из выживших солдат, сопровождавших полковника Мунро. Избежавший гибели Дэнни был весь белый, то и дело дрожал, и с запинкой повторял, что они пытались спасти полковника, святой крест, майор! но он увидел это чудище в воде, тянущее полковника на дно, и везде была кровь, и он струсил, сэр, струсил, нет ему прощения.
Дункан посчитал, что парень придурковат от рождения или притворяется, чтобы меньше наказали, но теперь не знал, что думать. Неужели Магуа тогда начал осуществлять свою месть? Найти бы Дэнни Дойла сейчас, расспросить, как следует. "Если он еще жив", шепнул тихий голос внутри, и Дункан понял, что вряд ли уснет сегодня.
Часть 4
- Впереди засада, майор, - сообщил Соколиный Глаз ближе к вечеру, - Чингачгук прошел вперед и почуял их. Говорит, что пока солнце не зашло окончательно, сил у них вроде как меньше.
Разведчик избегал смотреть Дункану в глаза, и тому показалось, что он понимает причину. Соколиный Глаз внезапно оказался не на своем месте, вынужденный преследовать противника, к которому обычные методы борьбы подходили плохо. Дункан сам не знал, что подумать о происходящем. Языческие верования и обряды оказались отвратительнее, чем он мог себе представить. Сколько же лет понадобится, чтобы искоренить это зло окончательно? Неужели его сын наследует подобное проклятие?
- Несколько гуронов уже приняли свою смерть, Соколиный Глаз, - сказал он, - значит, мы справимся и с оставшимися. Они не показались мне много умнее своих собратьев. Если чужое колдовство и придало им сил, то у нас-то оно ничего не отняло?
- Ваша правда, майор, - с заметным облегчением отозвался разведчик и расправил плечи, отгоняя минутную слабость, - тогда, я думаю, поступить стоит так...
Чудовища действительно оказались неповоротливее при дневном свете, но их было пятеро, и бой этот не получалось назвать легким. Магуа среди них не было. Дункан решил, что это не очень-то похоже на вождя гуронов, если только тот не замыслил еще большую хитрость. Но времени поделиться этим соображением не было: силы гуронов превосходили их.
Одного Чингачгук отправил к праотцам метким броском томагавка и ввязался в рукопашную со вторым, еще двое сражались с Соколиным Глазом, а Дункан не мог прийти на помощь - на него самого наседал обезумевший воин. Их противники не были мертвецами, кровь их была алой и проливалась так же легко, как и у прочих людей, но вела и поддерживала их некая фанатичная убежденность. Дункан заметил, что на груди наседавшего на него воина висит амулет - такая же грубая поделка, что и найденная ими в форте. Улучив момент, он быстрым движением сорвал ее. Индеец растерялся на мгновение, но Дункану хватило и этого, и скоро его противник упал на землю.
- Амулеты! - крикнул Дункан товарищам, - Срывайте их, это лишает их сил!
Соколиному Глазу удалось воспользоваться его советом и избавиться от одного из нападающих. Чингачгук с великолепным пренебрежением к опасности почти подставился под удар своего соперника и, ловко пригнувшись, вонзил нож ему в грудь, другой рукой срывая амулет. Последний из оставшихся в живых гурон был разъярен гибелью своих соплеменников, и с нечеловеческой быстротой метнулся к Соколиному Глазу, потрясая томагавком. Никто не успел бы остановить его, кроме существа, наделенного такими же возможностями. И такое создание пришло к ним на помощь.
Когда спаситель Соколиного Глаза выпрямился над поверженным гуроном, Дункану захотелось произнести молитву. Любую, какую угодно. Обманчивый свет обрисовал гордый профиль и полную достоинства осанку, такие знакомые. Люди замерли, как над обрывом, не зная чего ожидать. Превратится ли помогший им в такого же зверя, что и те, с кем они боролись?
- Ункас, мальчик... - выдохнул, наконец Соколиный Глаз.
Молодой вождь кивнул, но остался неподвижным. Взгляд его не отрывался от лица Чингачгука. Тот медленно подошел к сыну, и Дункан почувствовал, что они с разведчиком здесь лишние. Ни слова не было сказано, но эта встреча стоила многих, где раздавались громкие крики и лились слезы. Дункан даже рад был бы восклицаниям: эта простота, это напряженное молчание превратили поляну в место действия древнегреческой трагедии, а он так не хотел, чтобы погиб кто-то еще.
- Не стоит так удивляться, Дункан, - новый голос среди них, но такой знакомый, так давно не звучавший. Дункан боялся повернуть голову: что, если лицо ее искажено предсмертными судорогами, если одежда истрепана, словно саван? Но солдат не отступает перед опасностью, старый друг не предает, даже умерших.
- Кора, - ровно отозвался он и посмотрел на нее.
Кора Мунро вышла из-под лесной сени. Она могла стоять там незамеченной очень долго и кто знает, какую часть битвы она наблюдала? Почему-то Дункан не сомневался, что эту Кору не устрашишь звуками сражения. Вопреки его опасениям, она была одета в длинную кожаную рубаху с бахромой, словно индеанка, и ее темные волосы свободно лежали на плечах и спине, как у дочерей этой земли. Ее лицо не постарело ни на миг, легкая улыбка играла на губах, только глаза Кора держала закрытыми.
- Дайте мне посмотреть на вас, Дункан Хейворд, - она протянула руку и осторожно ощупала его лицо. - Добро пожаловать, всем вам, хотя может быть, лучше было бы нам никогда не встречаться.
Кора прошла вперед, где лежал последний гурон, убитый Ункасом. Или оглушенный, как понял Дункан. Девушка произнесла фразу на индейском языке, имя Магуа прозвучало в ней. Индеец молчал. Кора спокойно повторила ее, потом еще раз и еще. Гурон обхватил голову руками и что-то прорычал. Кора кивнула и повернулась к нему спиной.
- Идемте же, - позвала она. - Здесь есть пещера, где вы сможете развести огонь, и мы поговорим.
Уходя, Дункан бросил последний взгляд на поляну. Гурон, зная, что его ожидает, не выказывал страха, с вызовом глядя на Чингачгука с Ункасом, стоящих плечом к плечу. Кора не оглядывалась.
***
В пещере, Соколиный Глаз и Дункан отошли в сторону, где хранились ветки для костра.
- Мне это не нравится, майор, - шепотом сообщил Соколиный Глаз. - Девушку не узнать. Господь наш одобрил бы такие вещи?
- Я могу помолиться, Соколиный Глаз, - раздался ясный голос Коры, - простите, но мой слух теперь острее обычного, раз уж я лишена зрения.
- Как это случилось, Кора? - поспешил спросить Дункан.
- Когда мы снова… пришли сюда, то обнаружили, что я не могу видеть. А Ункас больше не говорит.
Дункан посмотрел на молодого вождя, сидевшего рядом с отцом. Кора безошибочно повернула голову в том же направлении.
- Я слепая, он поводырь, Дункан. Он нем, я - его голос. Соколиный Глаз, мне жаль, что мы пугаем вас. Ункасу жаль еще больше, если его друг не испытывает к нему полного доверия. Но, может, выслушав мой рассказ, вы измените свое мнение.
- Я сразу скажу, что не было для меня большей радости, чем увидеть Ункаса снова! - пылко воскликнул Соколиный Глаз. - Прости, мальчик мой, я верю, что в каком бы обличье ты ни явился нам, ты сохранил свое сердце и дух! И вы, мисс Мунро, простите, если задел вас, но я не знаю, чего теперь боюсь больше: что это не сон или что я проснусь.
Ункас подошел к нему и разведчик крепко его обнял. Молодой вождь привычным движением опустился на пол у ног Коры. Положив руку ему на плечо, девушка улыбнулась.
- Меня трудно обидеть, Соколиный Глаз. Но раз уж мы все выяснили, я продолжу, потому что времени у нас мало. Сегодня мы навели Магуа на ложный след, но он сумел вырваться из нашей ловушки, и очень зол. Сила, вызвавшая нас, вернула и его, значит, расправиться с ним - наше дело.
Пламя превращало ее лицо в маску. Дункан слушал, как Кора излагает план по поимке Хитрой Лисицы и думал, как гордился бы полковник Мунро рассуждениями дочери и знает ли Кора, как похожа она сейчас на своего отца перед сражением.
- Нужно заманить Магуа как можно дальше от того места, где он воскрес. Наши силы слабеют, когда мы отдаляемся. Там возможен бой на равных.
Чингачгук что-то сказал.
- Они с Ункасом сожгли трупы, - перевел Соколиный Глаз, - сагамор говорит, что они выглядели так, будто уже неделю мертвы.
- Магуа выпил их силу, - согласилась Кора, - он очень опасен.
- Стоит ли рисковать вам, Кора? - не выдержал Дункан. - Следуйте за нами в отдалении, поберегите себя.
Девушка покачала головой.
- Я должна быть приманкой. До этой ночи Магуа если и подозревал, что мы тоже вернулись, то не знал наверняка. Гнев должен лишить его осторожности. Мы уже умерли однажды, я и Ункас, мы не боимся пожертвовать собой. Если бы вы шли по его следам столько, сколько мы, видели все, что он и его подручные сотворили... Может, мы вернулись именно для этого?
Дункан не знал, что сказать.
Часть 5
Дункан вздрогнул и снова вскинул голову, пытаясь разглядеть сквозь ветки кустов фигуру Коры. Он был вымотан донельзя, все они были вымотаны, Магуа показал себя ловким и хитрым зверем. Но охота подходила к концу.
Это было условленное место встречи, к которому они подошли, разделившись. Дункан с Соколиным Глазом залегли в засаде с одной стороны просеки, Чингачгук и Ункас - с другой. Кора появилась позже, сама по себе. Несмотря на слепоту, двигалась девушка вполне уверенно, лишь изредка касаясь стволов деревьев (когда Дункан спросил ее об этом несколькими днями раньше, она ответила, что чувствует эти леса, словно комнаты в родном доме, и ни за что не споткнется). Она устало опустилась на траву, и никто не знал, сколько в этой усталости притворства. Кора не отставала от них, и ни одна жалоба не сорвалась с ее уст, словно сами леса давали ей силы, словно цель их погони была важнее всего на свете. Тем же огнем горели и глаза Ункаса.
- Меня жалость берет, майор, - признался как-то Соколиный Глаз. - Вы видели, как он на нее смотрит? Каждому положен свой срок, но неужели они снова сгинут вместе с Магуа?
В пути слабел не только Магуа, но и Ункас с Корой, понимал Дункан. Ему не понравились слова девушки о жертве, ведь признание поражения в душе - уже наполовину проигранный бой в реальности. Всю дорогу Дункан старался укрепить волю спутников к победе. Он бы счел себя плохим командиром, если бы не убедил тех, кто идет в бой рядом с ним. Он всю жизнь будет считать себя плохим товарищем и никчемным человеком, если не сумеет уберечь друзей. И уж точно ему будет все равно, в который раз погибнут эти друзья, количество скорби измерению не поддается.
- Она все еще одна, - едва слышно произнес Соколиный Глаз.
Была одна из тех ночей, когда слышно на многие мили вокруг, когда понятен каждый птичий крик и шорох травы под ногами зверя. Но даже в такую ночь Магуа ухитрился появиться неслышно. От того места, где сидела Кора, раздался тихий вскрик. Дункан приподнялся, но Соколиный Глаз ухватил его железной рукой.
- Тише, майор! Девушка знает, что делает, а нам надо ждать.
- Где ты, Быстроногий Олень? - послышался хриплый голос Магуа. - Покажись мне, неужели и после смерти ты так же труслив? Неужели ты дашь этой женщине умереть снова?
Ункас вышел, не ускоряя шага, и встал напротив Магуа, скрестив руки на груди. Магуа задумчиво взглянул на Кору, Дункану показалось, что смотрел он долго, но, наконец, оттолкнул ее.
- Сразимся снова, Быстроногий Олень? Я успел убить многих, и их сила теперь со мной. Ты такой же, как я, интересно, сколько силы мне достанется, когда я тебя убью? - Магуа расхохотался.
Они пошли по кругу, присматриваясь друг к другу. Дункан был заворожен их скоростью и тем нечеловеческим, что проглядывало в обоих индейцах. Они были сейчас героями древних песен, воинами легендарных времен, враги, но – равные.
- И как я должен целиться, - рассерженно прошипел Соколиный Глаз, - если они скачут, как безумные? План же был другим!
- Мне кажется, он изменился, Соколиный Глаз, - проговорил Дункан. - Ункас решил убить его сам, у них свои счеты.
- Мой счет к проклятому мингу с момента, когда я его застрелил, не укоротился!
Дункан понимал и соглашался, но понимал он и то, что творилось на душе у Ункаса. Время снова сжалось: один взгляд, одно биение сердца разделяли эту ночь и ту схватку над пропастью. Ярость застилала глаза Магуа, и он совсем потерял осторожность, Ункас же сражался, подмечая все слабости противника. Раны Магуа множились, но и Ункас был усеян порезами. Кора сжимала руки, утратив обычное спокойствие.
- Пора делать свое дело, майор! Поможем Ункасу хотя бы этим.
Хворост и ветки для костров они заготовили давно, сухую растопку берегли в эти дни пуще глаза. Пламя быстро разгоралось, и скоро Ункас с Магуа сражались, освещенные его светом. Движения Магуа стали неуверенней, "вы загоните его в огонь", вспомнил Дункан слова старика-гурона. Сражающиеся медленно приблизились к одному из костров. Ункас откинулся назад, избегая удара, и едва не опалил длинную прядь волос, свисающую с выбритой макушки. Магуа со свирепой радостью продолжал наступать. Ункас опустил руку с ножом, и Магуа кинулся на него. Молодой вождь уклонился и подтолкнул вместо этого Магуа вперед, прямо в костер. Дикий крик потряс лес. Ненависть придала ему сил, и пылающий Магуа кинулся к Ункасу, стремясь обхватить того руками и утащить за собой. Ункас хладнокровно дождался, пока он подойдет ближе, и вонзил нож ему в грудь.
***
Заночевать они решили подальше от места сражения. Хотя все были убеждены, что их охоте пришел конец, оставаться на месте упокоения вождя гуронов никто не хотел. Пока Чингачгук и Ункас слушали рассуждения Соколиного Глаза, Дункан подошел к Коре.
- Что же дальше, Кора?
- Утром вы отправитесь домой. Что вас смущает, Дункан?
- Что не смогу рассказать Алисе о ее сестре.
Девушка сочувственно улыбнулась.
- Алиса оплакала меня один раз, не стоит бередить ее раны снова. Что важного, кроме того, что сестра любит ее всем сердцем, вы ей передадите, а ведь она и так об этом знает? У вас новая жизнь, Дункан, это очень много, поверьте мне. Когда-то давно некая Кора Мунро очень вас любила и мечтала... - Кора рассмеялась, - Представляю ваше лицо сейчас. Знаю, что воспитанные девушки о таком не говорят, но мы не в гостиной, и мое признание не потревожит ваше с Алисой счастье, ведь мы говорим о давно минувшем. В этих лесах учишься отделять важное от сора.
- Но теперь вы счастливы, Кора? Я спрашиваю вас как друг, как брат.
- И всегда им будете. - Кора повернула голову и Ункас, словно услышав, тоже взглянул на нее. - Мы будем на этой земле, пока есть леса. Пока люди будут в нас нуждаться. И не молчите так грустно, Дункан, наш с Ункасом век длиннее человеческого. Мы пройдем здесь вместе. Всегда вместе. Я надеюсь, что мы больше не увидимся, ведь это будет значить, что у вас все хорошо.
- Но я буду помнить!
- Не будете. Чингачгук и Соколиный Глаз уже знают и согласны. Наши тропы идут раздельно. Вы забудете это ужасное приключение, - Кора дотронулась до его лица ладонью, как в их первую встречу, - вернетесь к Алисе и маленькому Джорджу. Я передаю им свое благословение. Вы не будете помнить, но будете знать. А сейчас спите, Дункан, это будет самая спокойная ночь в вашей жизни. Мы с Ункасом на страже.
ЭПИЛОГ
Утром Соколиный Глаз долго ворчал, что, должно быть, стареет, раз проспал рассвет и все на свете, да и сагамор не лучше. Чингачгук, по обыкновению, отмалчивался.
- Вам не кажется, что он выглядит лучше? - спросил Дункан у Соколиного Глаза.
- Да, его тоска проходит. Нет ничего лучше охоты, майор, я же говорил.
Дункан смутно помнил события недавних дней. Они преследовали этого медведя-людоеда, почти не отдыхая. Вот он увидел схватку в кругу костров, вот молодой воин, вышедший на поединок со зверем...
- А куда ушел тот индеец со своей женой?
- Вы легли раньше и не помните, майор. Парень сказал, что у них с женой - вот ведь отчаянная девушка, ничего не боялась! - какое-то неотложное дело в горах, и они уйдут рано. Ну что, в путь?
- Да, - согласился Дункан, - пора домой.
В дороге он думал, что скоро увидит милые лица Алисы и Джорджа. Что поцелует жену, посадит на колени сына и расскажет им... Дункан остановился, слушая неумолчный шум леса. Ощущение, что он должен что-то вспомнить, пряталось на задворках памяти и не давалось. Он тряхнул головой. Дункан Хейворд вернется домой и скажет жене и сыну, что все хорошо, ведь это и есть самое главное.