Времени не то, чтобы не хватает, его просто нет. Реальность, где я ношусь на работу - на работе - с работы, и воображаемая жизнь, где я сяду и займусь тем, что хочется. Недостаток в том, что в воображении намечаешь дела, в какой-то степени "проживаешь" их для себя, а потом удивляешься, что никто этого так и не заметил. Что неудивительно - транслировать записи прямиком из мозга пока что никому не удавалось.
Вот, например, уже больше месяца назад я сходила на "Так поступают все женщины" в театр Станиславского и Немировича-Данченко. Моцарт - это всегда прекрасно, ни разу не подвел.
Сидели в малом зале, так что оркестр размещался прямо у нас над головами, на балконе. А сцена начиналась сразу у первого ряда. Когда измученная переживаниями Фьордилиджи упала в обморок, то так и пролежала в ногах у первого ряда минут двадцать, пока ее по сюжету не нашли остальные.
Это для меня одна из самых лукавых опер. Можно поставить так, что после переживаний и подмены женихов все будут несчастны и подавлены открывшейся правдой, барочный мирок разметает по волнам. Можно посмеяться, признать, что так поступали и будут поступать. (Хотя я вот захотела продолжение: чтобы Фьордилиджи собрала чемодан, послала всю эту компанию и уехала куда-нибудь в Салерно, учиться на врача.) Здесь удался второй вариант. Вместо Италии, правда, был американский госпиталь времен Второй Мировой, где-то в районе Тихого океана, судя по утыкавшим сцену бамбуковым изгородям. Такая же изгородь была и вместо занавеса, она не убиралась, сквозь нее происходящее было видно, но ощущение - словно подглядываешь, играют не на тебя, а проживают свою жизнь. Две медсестры выхаживают двух бравых летчиков, и все у них хорошо, пока третий - язвительный пациент в коляске Дон Альфонсо - не подговаривает мужчин испытать своих возлюбленных. Прощание под бодрый марш, и вот в госпитале появляются новые пациенты, до бровей замотанные бинтами.
Очень радостное и легкое настроение, здесь даже Альфонсо не старый циник, а совсем даже молодой, и как-то понятно, что все его тирады о женской неверности не из-за общего философского настроя, а потому что невеста написала из дома, что выходит замуж за соседского фермера, а ему желает всяческих успехов и храбро сражаться дальше. Поэтому со служанкой Деспиной у них складывается не столько комический дуэт, сколько вариация на тему Бенедикта и Беатриче. В финале, когда все покаялись, прощены, и мужчинам пора на настоящую войну, из правой кулисы выкатываются три новых пациента, все в бинтах, и радостно подмигивают сестрам. Вечная тема, вечная история.